Охота. Я даже боюсь представить, что было бы, продолжайся она каждый день, из месяца в месяц, из года в год. Скорее всего, я сошел бы с ума. Потому что на период Охоты я превращаюсь в зверя, для меня перестают существовать условности цивилизованного мира. Впрочем, где гарантия, что я все еще в здравом уме? Охотиться столько лет и не сойти с ума весьма и весьма проблематично, учитывая характер дичи, которой я отдаю предпочтение. Правда, в последнее время ее стало очень мало. Прошли времена, когда добычи было так много, что мы охотились группами, а убивали столько, что не только не могли съесть, но и унести с собой. Не думаю, что кому-то из нас приходило в голову уносить добычу с собой.

Охота группой практически всегда заканчивалась кровавой оргией, да и сама охота вместо поединка больше напоминала бойню. Это было не по мне, я предпочитал охотиться в одиночку. Как оказалось, не я один любил уединение. Однажды, преследуя добычу, я встретился с девушкой. В первый момент я даже не понял, что она охотник, так она была хрупка и невинна на вид. Как известно, внешность обманчива. В этом я убедился через несколько минут, когда наша добыча напала на нас. Признаюсь честно, будь я один, моя карьера охотника и жизнь закончились бы в тот день. К счастью, со мной была она, Диана. В тот день мы в первый раз разделили добычу. Но далеко не в последний раз. Мы были вместе до тех пор, пока охотников не стало больше, чем добычи. Тогда нам пришлось расстаться. Я до сих пор жалею об этом.

Когда ушла Диана, вместе с ней ушла частичка меня самого. Я часто думаю, можно ли было что-нибудь изменить, сделать так, чтобы она осталась, и единственный ответ, который приходит мне в голову - тогда уйти пришлось бы мне. А я не представлял себя без Охоты.

Очень многим пришлось уйти, пока не восстановился приблизительный баланс охотников и дичи. В конце концов, разве может быть охота без дичи? Гораздо позднее мы научились подготавливать себе дичь, выращивая замену убитым особям. Согласен, таким образом охота стала немного искусственной, охотиться на собственноручно выращенную добычу довольно странно, это все равно, что убивать собственного ребенка. Но на охоте не действуют этика и сострадание. Мы даем дичи вырасти, почувствовать вкус крови. И лишь потом начинаем на нее охоту. Часто дичь успевает создать себе подобных, так что постепенно ее поголовье растет. До прежних размеров оно не вырастет. Я надеюсь на это. Потому что охотников осталось мало. Слишком мало. Но мы есть. Время от времени мы собираемся вместе и устраиваем облавы, чтобы держать количество дичи в тех пределах, с которыми мы можем справиться. Потому что, в отличие от дичи, охотников не становится больше. Почти каждый раз кто-то из нас заводит разговор о том, почему охотников не становится больше. Речь идет не о любителях, которые приходят и уходят, речь идет о настоящих охотниках. Охотниках, для которых охота является самой жизнью. Высказываются различные версии. Для себя я давно нашел ответ на этот вопрос. Очень простой ответ.

Вкус крови… Для многих это лишь поэтическая метафора, для нас же это суть охоты. Да что там охоты, для нас это суть нашей жизни. Именно ради момента, когда из горла добычи брызнет кровь, мы и охотимся. Именно этот момент заставляет нас жить. И именно это отталкивает потенциальных охотников. Лишь узнав вкус крови, можно стать охотником. Большинство же так называемых охотников ограничиваются тем, что просто убивают жертву. Некоторые идут немного дальше и мажут лицо кровью жертвы. Смешно. Как можно стать охотником, не испив крови? Крови еще живой жертвы? Никак. Именно поэтому нас и не становится больше. Нынешнее поколение брезгливо и осторожно, они боятся подцепить какую-нибудь заразу. Что ж, они совершенно правы в своих опасениях, только боятся они совсем не того. Я мысленно перенесся в ноябрьский вечер, очень похожий на нынешний. Именно тогда в мою кровь проникла Охота.

Моросил мелкий дождик, холод пронизывал до костей, и я торопился закончить работу, чтобы вернуться домой. Осталось доделать совсем чуть-чуть, когда я почувствовал, что за мной наблюдают. Я резко обернулся. Шагах в трех стоял незнакомец. Я его видел пару раз раньше, тоже по вечерам. Ни с кем не заговаривая, он шел по улице, чуть заметно улыбаясь своим мыслям. Вот и сейчас он улыбнулся, отделяясь от стены, возле которой стоял. Как долго он там стоял? Как он смог подойти так, что я его не услышал?

- Не слишком приятная погодка, - голос у незнакомца оказался мягкий и ласковый, почти медовый. Не иначе как любитель мальчиков, подумал я и отступил на шаг.

- В такую погоду лучше не оставаться одному, - незнакомец сделал шаг вперед, - мало ли что может случиться.

Я сделал еще один шаг назад. Не то, чтобы я его боялся, просто сзади стояла колода, в которую незадолго до того я воткнул топор. Все равно топор нужно занести его в дом, так почему бы не сделать это сейчас?

- Хорошее время ночь, тихое, - незнакомец сделал еще один шаг.

- Да, - согласился я, делая шаг в свою очередь. - Жаль, луны нет.

- Луна вон там, - незнакомец указал на небо. - Она светит на нас.

Воспользовавшись тем, что незнакомец отвел взгляд, я метнулся к топору. Когда моя ладонь коснулась мокрого топорища, моей шеи коснулось дыхание незнакомца. Он оказался очень быстр, не по-человечески быстр. Но в тот момент меня поразила не быстрота незнакомца, а его дыхание. Оно было холодным, и не просто холодным, а ледяным. Шел ноябрьский дождь, ветер пронизывал до костей, но я все равно почувствовал холод дыхания незнакомца. Впоследствии я много раз вспоминал тот вечер, переживая его минуту за минутой в поисках ответа на вопрос, почему я остался жить. И каждый раз приходил к одному выводу - именно холод дыхания незнакомца сохранил мне жизнь, разбудив во мне охотника.

- Это невежливо - поворачиваться спиной к собеседнику, - прошептал незнакомец, почти касаясь губами моей шеи, - очень невежливо.

Следующие мгновения снятся мне почти каждую ночь. Почти каждую ночь, когда мне удается заснуть.

Оборачиваясь, я оттолкнул незнакомца, одновременно выдергивая топор из колоды. Продолжая поворачиваться, практически не размахиваясь, я снес незнакомцу голову. Пока лезвие рассекало шею, я успел увидеть удивленный оскал рта и звериные клыки. Потом голова отлетела в сторону, в лицо мне брызнула кровь, обезглавленное тело стало заваливаться на спину.

События следующих минут снятся мне каждый раз, когда я засыпаю. К счастью, это происходит не каждую ночь, далеко не каждую ночь.

Глядя на падающее тело, не осознавая ни того, что сделал, ни того, что делаю, я облизнул губы. Первое, что я ощутил, был холод. Потом горечь. Потом по телу пронеслась волна жара, перед глазами возникла пелена, во рту пересохло. Я бросил топор и подхватил незнакомца. Где-то на краю сознания я заметил, что обезглавленное тело пытается меня оттолкнуть. Но меня волновало не это, а то, что драгоценная жидкость потоком льется на землю. Меня затрясло от негодования. Придерживая тело под руки, я опустился на колени и приник к фонтану, бьющему из шеи незнакомца. Делая большие глотки, практически захлебываясь, я пил кровь, чувствуя, как с каждым глотком меня охватывает возбуждение, а в жилы вливается сила. Когда поток стал ослабевать, я поднял тело, будто бурдюк с вином. По мере того, как в теле незнакомца оставалось все меньше и меньше крови, оно усыхало и становилось легче, так что когда последняя капля упала мне на язык, и я отбросил тело, оно весило не намного больше одежды, в которую было одето.

Меня переполняла сила, переполняла настолько, что одежда трещала по швам. Нужно срочно что-то сделать, иначе я лопну. Я подхватил тело незнакомца, раскрутил над головой и забросил в неизвестном направлении. Проследив его полет, я представил лица тех, кто утром наткнется на безголовое, высушенное тело, и расхохотался, воздев руки к небу. Поблизости испуганно завыли собаки. Звуки, вылетевшие из моего горла, меньше всего напоминали смех. Больше всего они походили на звериный вой.

Было это совпадением или луна услышала мой призыв, так или иначе, в тучах образовался просвет, и в лунном свете я увидел, что мои руки еще меньше напоминают человеческие, чем смех. Мощные, покрытые короткой шерстью предплечья переходили в широкую ладонь с короткими пальцами, каждый из которых заканчивался когтем. Как я понимал, очень острым когтем. Я боялся даже представить, как выглядит мое лицо. Луна вновь скрылась в тучах, выполнив свое назначение. Но мне не был нужен ее свет, чтобы найти то, что я искал. Я мог найти голову незнакомца и по запаху, к тому же, напившись его крови, я стал видеть в темноте так же хорошо, как до сегодняшней ночи видел при свете дня. Голова лежала в десяти шагах, смотрела на меня невидящим взглядом и ухмылялась, будто за секунду до смерти незнакомец понял, что произойдет. Я поднял голову и раздвинул ей губы. Так и есть, мне не показалось. Клыки. Четыре отличных клыка. Четыре отличных острых клыка, в чем я убедился, проведя по ним пальцем.

Голова отправилась вслед за телом, я присел на колоду и задумался. Было о чем подумать. Я только что убил вампира, напился его крови и превратился в зверя. Много чего говорят о том, что происходит с человеком, когда его крови напьется вампир, но никто никогда не говорит о том, что происходит, когда человек выпьет крови вампира. Я узнал, что происходит, и почему об этом не говорят. Оставалось надеяться, что превращение временно, и я вновь стану человеком. А пока лучше держаться подальше от людей. Прежде чем уйти, я поднял топор и поклялся убивать каждого вампира, которого встречу. Так я стал охотником. Охотников на вампиров.

Как я потом узнал, чем охотник убивает свою первую жертву, то и становится его любимым оружием. Именно поэтому многие из нас предпочитают самое разнообразное холодное оружие, в основном колющее. Я знавал лишь двоих охотников, использовавших огнестрельное оружие. Да и то без всяких серебряных пуль, освященных в ночь Всех Святых. Несмотря на относительную безвредность пуль для вампиров, пары выстрелов обычно достаточно, чтобы остановить или отбросить вампира, а этого в свою очередь достаточно, чтобы надкусить ему вену. А после этого вампир оказывается полностью во власти охотника. О чем никогда не говорят охотники - это о причине, побудившей их выпить крови. Даже с Дианой мы никогда не говорили об этом, а ведь она была мне ближе матери.

Диана... Сколько мы были вместе? Наверное, лет триста-триста пятьдесят. А потом я ее убил. Убил, потому что дичи стало очень мало, чтобы выжить вдвоем. Страшное было время - охотники охотились друг за другом, лишь бы завладеть добычей. От одной охоты до другой стало проходить слишком много времени. За это время голод становился нестерпимым. Былые охотничьи партии распались, каждый был сам за себя. Только мы с Дианой держались вместе, отбиваясь от других охотников и деля вампиров, которых удавалось найти. Выпив их до дна, мы отправлялись на поиски следующих.

Однажды, после долгих поисков мы выследили вампира. Им оказался мальчишка лет пятнадцати. Даже одному из нас его хватило бы лишь на месяц. Нас же было двое. Двое голодных, доведенных до отчаяния охотников... В тот вечер я впервые за год поел досыта.

Через несколько лет я узнал, как не испытывать недостатка в пище. Удивительно, что мы не думали об этом раньше. Все, что нужно сделать - проявить немного терпения и наблюдательности.

Сегодняшний ужин я ждал почти месяц. За последние двести лет вампиры стали чрезвычайно осторожны, хотя, на мой взгляд, должно было быть наоборот. Несмотря на жизнь в огромных мегаполисах люди не обращают внимания друг на друга, что делает их легкой добычей. Иногда мне кажется, что напади вампир на кого-нибудь в переполненном транспорте в час пик, осуждению подвергся бы не он, а его жертва, не стоящая на ногах, после того, как из нее выпили всю кровь. Вампиры же предпочитают действовать по старинке - по ночам в безлюдных местах. Что ж, в этом есть своя прелесть - можно приступать к еде сразу после того, как напьется вампир. В это время он особенно вкусен.

Я выглянул из своего укрытия. Моя сегодняшняя добыча смаковала, попивая молодого спортивного парня. Судя по всему, это далеко не первая ее жертва, убивая в первый раз, вампиры не церемонятся, стараясь сделать это быстро. Главное не дать вампиру убить парня. Если это произойдет, придется прервать охоту и ждать, пока он вновь захочет есть. Или прервать цепочку, а потом искать нового вампира. Не люблю я этого, предпочитаю иметь дело со знакомыми.

Судя по всему, пара минут у меня еще есть, но я предпочел не рисковать, достал топор и шагнул к вампиру. Со стороны вампир и его жертва выглядели как влюбленная парочка, если бы не ужас в глазах парня. Ужас, который сменился надеждой, когда парень увидел меня. Я подмигнул парню и сосредоточился на вампире. У девушки были шикарные длинные волосы. Когда мы встретились с ней в первый раз, она носила каре. Но тогда ей не нужно было скрывать след от укуса.

- Не слишком приятная погодка.

Девушка вздрогнула и отпустила свою жертву, парень мешком упал на землю. Вампир медленно обернулся, готовясь наброситься на того, кто посмел ей помешать. Я обратил внимание, что длинные волосы девушке определенно идут. Мгновение я любовался ее лицом, которое несколько портили клыки и струйка крови на подбородке. Потом девушка меня узнала, ее глаза удивленно распахнулись, и она растерянно пробормотала.

- Это ты?

Я кивнул, поднимая топор. Мой любимый момент охоты - момент, когда жертва понимает, что она не охотник, а жертва, что настоящий охотник перед ней. Момент, когда они меня узнают. А узнают они меня всегда. И парень тоже узнает. Потом, когда я проголодаюсь.